Название: Эксперимент.
Фэндом: Чужие.
Рейтинг: средний.
первая часть. Пока на вторую вдохновения нет Я смутно слышал чьи-то голоса, доносившиеся словно из длинного тонеля. Слова были глухие, неразборчивые. Они постоянно смешивались со звуками, похожими на те, с которыми дигаются автоматизированные машины. Неожиданно я четко осознал, что во всем этом было слышно металлическое позвякивание. Вот тут и раздалось почти громогласное:
- Зашивайте! Он уже приходит в себя!
Сказано явно было через передатчик - настоящий человеческий голос не такой громкий, уже не говоря о том, что под действием наркотиков я плохо слышал. И тело было ещё парализовано, хотя мозг уже просыпался. Видимо, мне дали недостаточную дозу. Ведь когда все происходит так быстро, точно рассчитать наркоз очень сложно. Те, кто сейчас зашивали меня, справедливо пришли к выводу, что уж лучше немного недодать, чем вколоть смертельную.
"Где он?"
- Он губами шевелит, - раздалось совсем рядом. Одновременно с этим я испытал жгучую злость и ненависть к сотрудникам Вэйланд-Ютани. Их эксперименты, вечные изучения, обращение с подопытными людьми.
Ненавижу.
"Где он?"
- Ну ты только глянь на него! - насмешливо воскликнул тот же самый голос.
- Всего лишь приходит себя. У него прекрасный здоровый организм.. Вот тут промокни, будь добр, немного осталось, - произнес знакомый голос. Андроид. Бишоп. Значит, моя жизнь вне опасности.
- Может, ему ещё дозу дать? Его бредовый шепот меня раздражает.
- Такую нагрузку даже его организм не выдержит, - спокойно возразил андроид. - Осталась пара стежков. Не волнуйся, он боли не чувствует...
- Меня это не заботит, - отрезал второй хирург. - Зачем их вообще оставлять в живых?
- Это уже не твоя забота, Роберт.
Наступило молчание. Роберт, видимо, насупился и больше ничего не говорил.
"Где он?"
Мирное тихое позвякивание хирургических инструментов прекратилось. В груди пока ещё слабо стала нарастать боль, к телу медленно возвращалась чувствительность.
Они прислушались.
- Что он сказал?
- Тшшш...
"Где он?"
На мой лоб легла чья-то рука и успокаивающе погладила. Кто-то склонился совсем рядом, но я догадывался, кто.
- Кто, мистер Сандерланд? - участливо спросил Бишоп.
- Мой сын, - одними губами прошептал я и отключился.
Что затевали ребята из Компании, я не знал. Знал только то, что каким-то гребаным пунктом в договоре я обязан был стать одним из первых подопытных. Не из тех, чьи тела с развороченной грудью давно кремировали. Я должен был жить.
А ведь я всего лишь грузчик. И почему на меня пал выбор быть инкубатором для этих существ, я тоже не знал. Но я жив, и рад этому.
Двери в мою палату (комнату? тюремную камеру?) с тихим шипением раздвинулись, пропуская знакомого андроида.
- Как самочувствие? - тепло поинтересовался Бишоп, характерным жестом попросив меня оголить торс.
Я красноречиво промолчал, но покорно стянул халат. Андроид подошел ближе и наклонился, изучая швы.
- Заживление идет полным ходом, мистер Сандерланд, - констатировал он, привычно, но так нелепо обращаясь ко мне на "Вы".
- Я хочу увидеть его, - напрямую потребовал я и поморщился, когда теплые пальцы аккуратно прощупали почти зажившие края зашитого разреза.
- Все в свое время. - Бишоп выпрямился и попросил лечь.
Я подчинился, чувствуя себя подавленным и раздраженным - увидеть того, кого носил в своей груди почти одиннадцать часов, мне не дали. Но с самого того момента, когда я окончательно отошел от наркоза, желание увидеть это внеземное существо стало еще больше, и ощущать его было почти невыносимо.
Причина такого желания была мне не ясна, зато Бишоп загадочно улыбался, словно все знал: и причину, и силу этого желания, и эмоции, переполнявшие меня.
Я вздрогнул и шумно вздохнул, когда андроид приступил к очередной обработке послеоперационного шва. Почти не больно, только неприятно. В конце концов, мне грудную клетку распиливали, и легкую боль можно было и потерпеть - дорогостоящие препараты, в огромных количествах закупленные Вэйланд-Ютани для подопытных людей этого нового эксперимента с лихвой помогали костям и тканям срастаться, при этом имея достаточно сильный обезболивающий эффект.
- У Вас хорошая выносливость, - прокомментировал Бишоп и умиротворяюще провел теплой ладонью по моей голове. Этот жест вовсе не означал, что меня считают нижним существом, наподобие домашней собачки . Просто андроид так успокаивал, приободрял, и выходило это у него, как всегда, потрясающе.
Я сразу расслабился.
- Тебе нравится наблюдать, как заживают раны?
- Можно и так сказать, мистер Сандерланд, - с легкой улыбкой ответил Бишоп, заканчивая обработку и накладывая легкую повязку. - Я люблю жизнестойкие и выносливые организмы, люблю наблюдать процессы, протекающие в них, будь то заживление, рост, гормональная перестройка, вынашивание потомства... Вам известно, что я этого всего лишен.
Андроид. Несмотря, на то, что он живет, даже может испытывать эмоции, совсем, как человек, он всего лишь андроид. И будет оставаться таким, каким его создала Компания до конца своего функционирования. Я не знаю, как долго живут андроиды. Вероятно, пока их модели до такой степени не устареют, что в случае опасной поломки не будет специалиста, который смог бы её залатать.
- Повернитесь на живот, я сделаю последнюю инъекцию.
Укола я не почувствовал.
Оторвать взгляд от черной влажно лоснящейся кожи оказалось трудно.
Ксеноморф раздраженно фыркнул и грозно зашипел, когда я придвинулся к непробиваемому стеклу поближе.
- Он не узнает меня? - глупо спросил я, почему-то думая, что эти создания должны были знать, кто являлся их носителем. Другие люди с омерзением бы отвернулись, проклиная Компанию за их эксперименты. Но мне, явному психу, стало горько, что "сын" меня не признает.
- Не хотелось бы Вас огорчать, но он ко всем относится одинаково. Для него другие живые существа - пища для себя и Королевы или инкубатор для созревания новых сородичей. В особых случаях - материал для приготовления яиц. - С каждым его словом моя голова становилась все тяжелее.
Я помассировал висок, понимая, что чего-то упустил, не понял. Королева? Яйца?
Ксеноморф продолжал изучающе коситься в нашу сторону, порой оголяя свои замечательные зубы. Он поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, словно силился разглядеть нас каждым глазом. Но глаз у этих существ нет. Бишоп что-то говорил об их превосходных органах чувств, но я все пропустил, завороженно разглядывая продолговатую гладкую голову, ребристое сильное, но одновременно с этим грациозное тело, длинный постоянно шевелящийся хвост.
Мой "сын" снова подозрительно заворчал и легко, красиво, почти элегантно перескочил из одного конца просторной камеры в другой. И показал вторые челюсти.
От гипнотизирующего созерцания существа по ту сторону стекла меня отвлекла чужая рука, бережно обнимающая за плечи. Бишоп отвел меня от камеры, я лишь успел заметить, как ксеноморф поразительно быстро оказался у стекла, будто следил за нами, пока двери с привычным шипением не закрылись.
Я был подавлен. Почему-то хотелось, чтобы это существо признало меня, а не принимало за угрозу или за что там ещё меня можно было принять.
Вернувшись в свой отсек, я обессиленно повалился на кровать и прикоснулся к шраму. Пальцы нащупали шершавую линию, тянущуюся от верхней трети грудины по левую сторону до мечевидного отростка. Где-то там в переднем средостении рос мой "сын". Почему "сын"? Просто я не могу думать о нем по-другому. Странно, не правда ли? Я бы сказал - ненормально.
Перед глазами все ещё стоял ксеноморф. Его поразительная грация в любых движениях, скорость и моментальная реакция на любое мое движение. Красиво.
К своему ужасу я понял, что испытываю симпатию к этому существу. Не ко всем им, а именно к нему, к "сыну". По всем параметрам он должен был быть мне отвратительным.
Ошейник пискнул, напоминая про время обеда, и я, вздохнув, встал с кровати, привычным маршрутом отправившись в общую столовую. Это был широкий зал, заставленный столами, за которыми уже сидели другие подопытные.
Кто-то только ещё заходил, как и я, кто-то уже во всю уплетал мясную кашу, а некоторые между делом ещё и обсуждали последние события. И у всех вытатуирован порядковый номер. На тыльной стороне ладони. А так же у каждого был и черный ошейник, хорошо выделявшийся на человеческой коже.
Я прикоснулся к невесомому ободку на моей шее и в который раз ощутил себя подопытной крысой. Ошейник постоянно измерял основные показатели жизнедеятельности организма, заодно давал напоминания о приеме пищи - мертвые подопытные Компании не нужны. Но одно из главных предназначений этого устройства проявлялось в усмирении агрессии.
Эти черные штучки дают по человеку легкий предупредительный электрический заряд. В случае неповиновения после трех ударов током ошейник начинает скручиваться, преграждая воздуху доступ. Не смертельно, но достаточно, чтобы бунтарь остепенился.
Я подошел к раздающему пищу механизму, мой ошейник пискнул, давая команду машине накормить меня. Тут же передо мной появилась чистая тарелка, в которую с неприятным хлюпаньем добавили мясную кашу. На поднос с тарелкой вывалилось два куска кукурузного хлеба, и автоматизированная клешня поставила рядом пустой стакан и внушительный графин с водой. Да, воду на нас не жалели.
Размышляя над всем тем, что произошло с того момента, как я нанялся работать на этот космический корабль, я подсел к ребятам из моей группы. Они тоже только в грузчики нанимались.
- ...А ещё у него хвост такой, я смотрю, острый на конце. Думал, ближе подойду, и стекло разобьет, проткнет насквозь. А этот электронный урод ещё заверяет, что камеру то отродье покинуть никак не сможет, и волноваться тут нечего. А сам смотрит так, будто две дыры прожечь во мне хочет. - Чарли с воодушевлением рассказывал о своей встрече с ксеноморфом. - Спрашивает, значит, неужели мне не интересно, что это за существо. Я говорю лишь, пускай уводит меня от той камеры, а то мне нехорошо рядом с этим шипящим уродом находиться, - он смачно сплюнул на пол и утер рот рукой. - Гребаный андроид.
- Гребаная Компания, - поправил Артем. Он был русским и говорил с забавным акцентом. Среди нас, простых грузчиков, было много иностранцев.
- Что насчет тебя, Ник? - обратился ко мне Чарли и засунул в рот остати хлеба. - Тебя ведь тоже водили к этой твари? Как впечатления? - невнятно добавил он.
- Был заворожен, - честно признался я, однако разъяснять больше не стал.
- Ещё бы! - каркнул амбал, которого звали Джеки. - Как подумаешь, что эту гадюку из тебя вырезали, так аппетит потеряешь.
Судя по его вылизанной тарелке, аппетит Джеки нашел сразу, там же, где и обронил.
- Это все, что ты к нему чувствуешь? - мрачно спросил я, чувствуя, что являюсь единственным недоумком, которого начинает восхищать эта самая гадюка.
- Могу описать весь спектр эмоций, в которых нет ничего хорошего, - весело повернулся ко мне громила. - Но одно могу сказать точно - чем-то эта тварь меня привлекает.
Надеюсь никто не заметил, как я облегченно выдохнул. А потом поспешно принялся за кашу.
На чистом хирургическом столе лежал человек. Изображение на мониторе было четкое, и я во всех подробностях увидел его разрезанную грудь. Специальные зажимы не давали ране закрыться, за распиленной грудиной был виден амнеостический мешок, в котором шевелился грудолом, принимая нужное положение.
Мгновением позже он с силой рванулся вперед прямо в заранее подготовленный прозрачный контейнер. Над человеком тут же склонились два хирурга, начиная осторожно вырезать остатки разорванного мешка, сопоставлять распиленные кости и сшивать ткани.
Я отвернулся, чувствуя, что меня трясет. В голове помутилось, и пол предательски поплыл из-под ног, которые стали противно мягкими, чтобы удержать меня. Однако мои плечи успокаивающе, но крепко обняли, не давая мне упасть, и я услышал глухой, будто далекий, голос Бишопа:
- Прошу Вас, присядьте. Сюда.
- Для чего все это? - прошептал я, не в силах говорить громче. Шок не спешил проходить, а комната перед глазами так и не стала четче. Я, словно слепой и немощный старик, судорожно цеплялся за андроида, будто он являлся спасительной соломинкой в этом море безумия.
- Безумие... - озвучил я, чувствуя, что скоро постыдно грохнусь в обморок, словно визгливая девица.
- Естественная реакция, - поправил Бишоп. - Вы - нормальный человек, и это вполне естественная реакция. - сильные руки помогли мне подняться и проследовать в мою комнату.
Естественная реакция? Как такое вообще можно показывать? Чего добивается эта пресловутая Компания? И вновь к негодованию присоединилась жгучая злость.
- Вам лучше? - участливо спросил Бишоп, помогая мне лечь - ноги до сих пор не слушались меня.
- Ник.
- Простите?
- Меня зовут Ник, - сказал я совсем тихо. - Называй меня по имени, - произнес я, чувствуя, как сознание уплывает.
Я на операционном столе. Огромный разрез. Зародыш чужого, выпрыгивающий из груди. Кровь.
- Хорошо, Ник, - улыбнулся Бишоп. Я этого не видел, просто ощутил это в его голосе. А потом позволил темным водам унести меня из реальности.